Если президенты Польши и Украины тихо не договорились о чем-то, чего не озвучили в среду публично, — это значит, что напряженность между странами будет нарастать.

Ровно два года назад президент Польши Анджей Дуда, тогда еще новоизбранный, впервые приехал в Киев. Глава польского государства во время пресс-конференции подчеркивал, что Украина является прекрасным стратегическим партнером Польши. Он также отметил, что суверенитет и независимость Украины являются ключевыми вопросами для Польши и что Варшава внимательно следит за реализацией Минских соглашений.

В среду в Харькове звучали примерно те же слова, но из уст Петра Порошенко. Украинский президент — он это умеет — поговорил о российской агрессии, об экономике и только в конце своего выступления вспомнил о прошлом — порассуждал о польско-украинском военном союзе 1920 г. Так, вроде бы ничего между Киевом и Варшавой не трещит по швам.

То ли дело Анджей Дуда. Он начал с вопросов истории, говорил о них в деталях, уверял, что прошлое, конечно, не будет определять отношения двух стран, но “очень часто то, что произошло много лет назад, влияет на нашу нынешнюю реальность посредством оставшейся человеческой боли”. Дуда подчеркнул, что политики должны понимать и уважать эту боль. Так, вроде бы говорил это не в Харькове, а во Львове.

“А как Вы относитесь к Степану Бандере?”

Президенты говорили в двух параллельных реальностях. Один из них показал, что плохо учитывает нынешние обстоятельства польско-украинских отношений, другой — что плохо учитывает место, в котором говорит.

Это малообнадеживающий сигнал для Киева и Варшавы. Ярче всего польский и украинский президенты продемонстрировали то, что не готовы справляться с конкретными претензиями другой стороны. Вместо этого они прикрылись фразами, которые давно прозвучали. Могло сложиться впечатление, что каждый президент обращался к собственной национальной аудитории и не пытался искать точек соприкосновения.

В вопросах прошлого президенты договорились, что договариваться будут те, кто уже пытался договориться. Вопросы памятников и эксгумаций, ставшие камнем преткновения между Киевом и Варшавой, будут решать вице-премьер-министры. В частности, польский вице-премьер Петр Глиньский — это он в октябре пробовал договориться об отмене эксгумаций в Киеве. У Глиньского не получилось, и с того момента берет отсчет последнее напряжение польско-украинских отношений.

Квинтэссенция всей умозрительности повестки пресс-конференции польского и украинского президентов в Харькове — вопрос польского журналиста к Порошенко о его отношении к Степану Бандере. Этот единственный возможный на пресс-конференции вопрос с польской стороны был задан ультракатолическим и маргинальным изданием “Наш Дзенник” — при том, что среди украинских журналистов свой шанс использовало агентство “Интерфакс”.

Собственно, к вопросу: “а как Вы относитесь к лидеру ОУН?” свелись все последние политические отношения Варшавы и Киева, несмотря на уверения чиновников в противоположном.

Приезд Дуды как перегретое событие

Впрочем, на визит Анджея Дуды в Харьков возлагались немалые надежды. Однако Варшава сделала все, чтобы этот приезд для Киева сам по себе стал событием. Свои отпечатки на подогретых настроениях всячески оставлял польский МИД и лично его глава Витольд Ващиковский — в течение полутора месяцев министр не уставал повторять, что Дуда может в Харьков совсем не приехать, что МИД будет рекомендовать президенту не посещать Украину.

В подогревание атмосферы включились персоны со второго плана — хотя правильнее, по всей вероятности, сказать, что их включил польский МИД. Так, за несколько дней до приезда Дуды в Харьков глава политического кабинета Ващиковского Ян Парыс заявил, что “существование Украины не является необходимым условием существования свободной Польши”. Чтобы было понятно: официальное обоснование активности польской внешней политики в Украине звучит именно так, что, защищая Украину, Варшава защищает собственные границы, что, если Украина не устоит в борьбе против России, следующей жертвой атаки будет Польша.

Однако высказывание Парыса быстро растиражировали, МИД от него не дистанцировался, вдобавок заявил, что никаких последствий для чиновника не будет.

Важно понимать, что президентский центр в Польше делит ответственность за внешнюю политику и оборону с профильными министерствами. С главой оборонного ведомства Антони Мацеревичем Дуда рассорился еще летом, конфликт с Ващиковским пока не выразителен, но он имеется. Традиционно отношениями с восточными соседями Польши занимался как раз президентский центр, а не МИД. Сейчас на украинском направлении — огромная конкуренция этих двух центров, Дуда выглядит хорошим, а Ващиковский — плохим полицейским. Но ввиду борьбы внутри Польши и внутри правящей партии далеко не факт, что, если Украина договорится с каким-либо из центров, вопросы решатся согласно договоренностям.

Яркий пример этому — заседание Консультационных комитетов президентов Польши и Украины в Кракове. Вечером 17 ноября представители глав государств озвучили, что “стороны согласились с необходимостью снять мораторий на проведение поисково-эксгумационных работ”, а утром следующего дня в Польшу не пустили главу украинской Государственной межведомственной комиссии по вопросам увековечения памяти участников антитеррористической операции, жертв войны и политических репрессий Святослава Шеремету. Только чиновники договорились, вроде бы, о снятии моратория, как возникла новая проблема — “черные списки” украинских чиновников.

Порционные проблемы и решения

Встреча глав обоих государств в Харькове не принесла ничего нового в дискурс, заданный Консультационным советом президентов Польши и Украины. Высказывания Дуды были сформулированы так, чтобы оставлять максимально возможный простор для интерпретации — попросту говоря, различных прочтений, в зависимости от аудитории. Так, польский президент отметил, что “ему больно”, когда разрушаются памятники, ведь таким образом “оскорбляются чувства людей, чьи близкие погибли”. Украинская публика могла бы прочитать это предложение как осуждение дичайшего уничтожения памятника УПА в селе Грушевичи на востоке Польши. Но ничего подобного. Большинство украинских памятников в Польше президент и окружение правящей партии считают символическими сооружениями, под которыми — несмотря на доказательства — не покоятся жертвы. Дуда об этих местах сказал более жестко, опять же намеком, что ему больно, когда “посредством памятников фальсифицируется прошлое, создаются факты, которые не имели места в истории”.

Киев де факто согласился на польские условия, а президент Польши своей тактикой привез в Варшаву победу, не обидев украинскую сторону и не отвечая за весь кошмар, прозвучавший в Польше касательно Киева накануне визита. “Давайте не накалять атмосферу”, — обратился к журналистам Дуда, сам недавно заявлявший, что не может “признать того, что историческая истина отрицается представителями украинских властей”.

Это — уже традиционный элемент политической игры правящей партии “Право и справедливость”. Во внутренней повестке партия умеет успешно решать лишь те проблемы, которые сама создаст. Касательно проблем чужого авторства создается альтернативная повестка, нередко сродни мифологической. Это неплохо сработало с Украиной: она приняла заданный Варшавой порядок политики с акцентом на прошлое.

Теперь же Варшава порционно будет выдавать решения. Ну или порционно подогревать проблемы — это уже в зависимости от потребностей внутренней политики Польши.

И как-то это польско-украинское бессмысленное сутяжничество, называемое отношениями, будет тянуться дальше.

Игорь ИСАЕВ, главный редактор Мультимедийного портала украинцев Польши PROstir.pl