В 2015 году “Укроборонпром” задекларировал проведение масштабной поэтапной программы реформ с учетом зафиксированных в документах cтратегического оборонного планирования целей по переходу ВСУ до 2020 года на стандарты НАТО, а также озвучил планы о присоединении к действующей для стран-членов альянса системе закупок вооружений. Есть ли на сегодняшний день объективные оценки степени выполнения заявленной реформы “Укроборонпрома”, являющейся одним из ключевых звеньев оборонной реформы Украины, реализуемой при поддержке западных союзников? По некоторым оценкам, мероприятия оборонной реформы в целом выполнены Украиной сегодня где-то на 30%.

— Недавно я приехал из Брюсселя, где проходило заседание рабочей группы в рамках комиссии Украина — НАТО по реформе оборонного комплекса Украины. Были представители всех делегаций при штаб-квартире НАТО. Украинскую делегацию возглавлял глава Межведомственной комиссии по ОПК, замглавы МЭРТ Бровченко, были представители частных производителей из “Лиги оборонных предприятий Украины”, и в частности НПО “Практика”. Со стороны альянса был озвучен доклад по состоянию оборонной промышленности Украины — их видение. Я не назвал бы его глубоким, этот доклад, это я сообщил и коллегам. Кстати, в докладе были ошибки: например, что “Укроборонпром” подчинен Минобороны, и я обратил на это их внимание. Я не говорю, что это критично.

— Доклад озвучивало американское представительство НАТО? Уточняю, памятуя заявление недавно вошедшего в состав Набсовета “Укроборонпрома”, зарубежного советника госконцерна, экс-главы Агентства передовыхоборонных исследовательских проектов США (DARPA) г-на Тетера по поводу планов американской стороны оказать многоплановую поддержку реформе.

— Что касается американского представительства в НАТО, то они высказали большую поддержку тому, что делается в Украине…Одной из проблем в докладе было названо отсутствие транспарентности в ценообразовании в закупках Минобороны. Я обратил их внимание, что Украина является экспортоориентированной стороной в производстве ВВТ: это известная цифра — 85% . И это уникальная ситуация, нетипичная для стран ЕС: внутренний оборонный рынок НАТО достаточно насыщенный и объем внутренних поставок гораздо больше, чем экспортных. У них экспорт — это инструмент внешней политики: решение о поставках в ту или иную страну принимается, прежде всего, из соображений политической поддержки, и уже потом это экономика. Это все связано с транспарентностью и на внутреннем рынке. Я объяснил, что у нас закупки Минобороны осуществляются по цене себестоимости. Если это вывешивать во всеобщий доступ, то экспорт будет, мягко говоря, значительно усложнен: сложно договариваться по цене, когда известна себестоимость изделия. Для многих западных коллег это было сюрпризом, они это фиксировали. Опять же, это все упирается в возможности украинского оборонного бюджета: у нас численность Вооруженных сил — 250 тыс. чел, тогда как в Германии — самый яркий пример — 170 тыс. чел., при том, что население больше в два раза, про бюджет я вообще молчу. Также я пытался объяснить, что у нас уникальная ситуация: мы получили в наследство от Советского Союза большой оборонный блок, который был рассчитан на поддержку всей советской армии. И нам нужно пройти этот период трансформации, в том числе, с поддержкой западных партнеров, партнеров из НАТО.

Я старался донести до экспертов НАТО, то с чем мы сталкиваемся при проведении реформы оборонки на сегодняшний день. Яркий пример, который я привел: ремонтный завод, который осуществляет ремонт техники для Минобороны. На сегодняшний день МО полностью проверяет и контролирует себестоимость товаров и услуг, в том числе комплектующих, устанавливает нормы прибыльности и нормы рентабельности. А размеры зарплат всех сотрудников этого предприятия регулируются отраслевыми нормами МЭРТ. Я задал вопрос коллегам: что тогда концерн контролирует, и за что мы несем социальную ответственность? За какие долги по зарплате, если мы говорим, что мы строим экономическую модель? Эту модель ценообразования, которая существует в рамках ГОЗ, ее сложно назвать экономической или рыночной. Мало того, эта система совершенно не стимулирует руководство оборонного предприятия к уменьшению себестоимости изделия: потом в натуральном показателе, оно получает меньше денег на развитие предприятия. Я не говорю о той коррупционной составляющей, о которой все рассказывают. И я пытался донести: что действующая система изначально создает препятствия для функционирования оборонной отрасли. Наверное, эти нормы, которые есть в ценообразовании в системе ГОЗ, наверное, они заимствованы из Советского Союза.

— Озвучивали ли западные партнеры какие-то оценки относительно темпов продвижения реформы ОПК? Поскольку прозвучавшая оценка в части 30%-ного выполнения реформы, касается всей украинской оборонной реформы в целом. На какие еще минусы реформы, помимо упомянутых Вами, обращали внимание западные партнеры?

— Думаю, что 30% — это адекватная оценка, и я считаю, что это хорошая оценка. Те минусы, которые были озвучены, это, конечно же, медленный переход на стандарты НАТО. Наши партнеры понимают, что этот вопрос упирается в возможности бюджета. Мы приводили примеры по каждому типу вооружения, вплоть до авиационных платформ, можно понять, сколько это нужно денег. Но двигаться в этом направлении надо, и в первую очередь, переходить на НАТОвские стандарты, там, где у нас есть критические проблемы в импортозамещении. Это наиболее комфортный способ для ВС принять НАТОвский стандарт. Например, дальнобойная артиллерия — есть конкретная проблема с боеприпасами больших калибров. Можно перейти на НАТОвский стандарт, но получить гарантированное обеспечение поставок: и комплектующих и расходных материалов, боеприпасов — т.е. это вопрос комплексный…Также во время заседания задавали вопрос: а как у Вас с ЕС идет сотрудничество в целом? Я рассказал, что с каждой страной ЕС мы работаем, но в рамках ЕС действует т.н. “Кодекс благочестивости” (EU Code of Conduct of Arms Exports-ИФ), который призывает страны аккуратно относиться к развитию сотрудничества в оборонной сфере с теми странами, которые участвуют в вооруженных конфликтах. Поэтому у нас там диалог идет очень медленно. Я привел пример ряда стран, где диалог этот недостаточно быстро развивается по понятным причинам. И понимание этого вопроса у западных коллег есть.

— Думаю, что с учетом сегодняшних имеющихся и в ЕС, и в трансатлантических структурах внутренних противоречий, этот диалог не может развиваться динамично. И мы всегда об этом помним, когда его ведем ….

— Да, и я не понимаю, в какой стадии сегодня находится подготовка саммита стран-членов НАТО. И эта атмосфера ощущается, когда приходишь в штаб-квартиру альянса. Опять же, ситуация, которая сложилась у альянса на сегодняшний день с Турцией, особенно после сделки по закупке ЗРК С-400 у РФ: НАТОвские коллеги об этом часто вспоминают. Поэтому, если говорить о нашем прогрессе в нашем движении к стандартам НАТО, то я буду пытаться находить те точки, где это можно сделать наиболее быстро, где МО будет наиболее комфортно принять решение. Потому что старые складские запасы, старое стрелковое вооружение, старые платформы — они давят на скорость принятия решения… И опять же, первый вопрос, когда у нас принимаются все нормы: “А приводит ли это к дополнительным затратам бюджета”? И норма проходит, если этих дополнительных затрат нет, а здесь, у нас по каждому пункту дополнительные затраты. И поэтому этот процесс не может идти быстро, и с этим прогресс наш связан.

— А насколько реальны сроки перехода на стандарты альянса в перевооружении ВСУ, зафиксированные в документах стратегического оборонного планирования, к которым мы привязываем в том числе, согласно ранее озвученным оценкам, и сроки проведения международного аудита госконцерна?

— На сегодня в вопросе проведения международного аудита есть прогресс, и если говорить простыми словами, идет предквалификация участников этого тендера. Я еще не глубоко разобрался с предлагаемой этапностью аудита, но из того, что я понимаю: если мы говорим о юридическом аудите, то в юридическом аудите мы достаточно сильны. И я не хочу, чтобы в результате этого аудита мы получили ту информацию, которую мы и сами знаем, и вышли “сами на себя”. У нас уже есть пример аудита, в котором нам рассказали, что нас ограниченный ГОЗ. Для того, чтобы международный аудит был эффективным, аудиторам нужно дать четкое изложение нашей нормативно-правовой базы и нашего видения того, где у нас на сегодняшний день есть проблемы. Чтобы они уже двигались от того, что уже нам понятно… Самая сложная проблема — это то, что я не знаю: будет ли частью аудита технологический аудит. Т.е. если мы говорим, что есть критическая технология, которая нужна ВС, но она устаревшая, например. Как мы получим новые технические решения и рекомендации, как нам организовать производство того, или иного ВВТ, или компонента в сегодняшних условиях, уже в сегодняшних технологиях? Вот это наиболее сложный вопрос. И я для себя не могу ответить, насколько мне тогда нужны первый и второй этапы (юридический и финансово-экономический- ИФ). Они, наверное, нужны, чтобы провести реорганизацию, но когда мы дойдем до третьего этапа, что мы будем дальше делать? Т.е. здесь, наверное, нет другого ответа, кроме мобилизации внутренних ресурсов, и привлечения имеющихся специалистов. Это что касается аудита.

Но здесь есть другой вопрос: у нас есть Государственная аудиторская служба (ГАСУ), есть Счетная палата, которые нам должны эти услуги оказывать бесплатно, как говорится: нужно — подавайте обращение. Юридически для себя я должен ответить на вопрос: как я буду объявлять тендер на закупку консалтинговых и аудиторских услуг, когда у меня есть альтернатива получить те же услуги бесплатно? И есть ли какие-то критерии, что ГАСУ хуже, чем компании “Большой пятерки”? Таким образом, у нас есть ситуация, когда ГАСУ ничем законодательно не хуже “Большой пятерки”, и при этом услуги ГАСУ бесплатны, и это приводит к тому, что многие компании госсектора осуществляют закупку услуг внешнего аудита под другими формулировками, которые, по сути, описывают аудит. Это нельзя назвать системным решением проблемы.

— Насколько я понимаю, аудит — это одна из ключевых составляющих программы реформы, одобренной нашими политическими союзниками. Поэтому Вы, вероятно, будете опираться здесь, прежде всего, на политический аргумент.

— Да, на политический аргумент… Например, мероприятия по аудиту НАК “Нафтогаз” тоже проводились. По сути, торги проводятся на услуги, которые по сути являются аудитом, а называются по-другому. Да, политический аргумент я прекрасно понимаю, но самым простым решением будет, если мы получим отдельно на проведение этих аудитов целевое финансирование от наших партнеров в качестве помощи. Либо это будет решение о еще каком-то формате финансирования.

— Это деликатный вопрос, о котором недавно говорил г-н Тетер. В этой связи, какова Ваша позиция по дискутируемым в корпоративной среде и названным в числе приоритетов обновленного Набсовета “Укроборонпрома” планам создания в структуре госконцерна аналога DARPA? Разделяете ли Вы мнение о наличии политических и иных рисков этого проекта?

— Да, я понимаю, что рассматривают с этой точкой зрения: и получение инсайда, и в контексте конкурентной борьбы, и в контексте борьбы за нераспространение критических технологий. Мы обсуждали этот вопрос со Згуровским (глава НС госконцерна, ректор КПИ —ИФ), у него есть предложение и я его полностью поддерживаю, что аналог DARPA — GARDA появится в КПИ, и что это будет сделано на базе КПИ. Если говорить упрощенно, это будет подразделение, которое будет собирать информацию о новых технологиях и заниматься их внедрением в оборонку. Мне кажется, это будет органично, и еще раз подчеркнет роль Набсовета. У КПИ на сегодняшний день есть наибольшее количество компетенций в этих вопросах, есть современные подходы. Поэтому я это полностью поддерживаю, и мы будем это внедрять: GARDA родится при помощи КПИ. Я уже не говорю — в КПИ.

— А какова будет роль американской стороны в этом процессе?

ПБ : На сегодняшний день г-н Тетер, как член НС выполняет управленческие функции в рамках компетенций предусмотренных уставом госконцерна. В ближайшее время заработает офис поддержки и начнется работа Набсовета. Моя задача обеспечить постоянную связь между членами НС, жизнью госконцерна и жизнью оборонных предприятий. Г-ну Тетеру на постоянной основе будут созданы механизмы, при помощи которых он сможет осуществлять свою роль как член Набсовета. Что касается экспертной роли г-на Тетера: мы плотно общались с ним в его недавний приезд. Он в течение продолжительного времени возглавлял DARPA и обладает глубокими знаниями в области организации оборонной промышленности, и знает, как свои пять пальцев подходы, которые по данному вопросу есть в США. Мы долго обсуждали имеющиеся модели, включая ту, когда создается частная компания, но технология, которая содержится в ее деятельности, настолько критична, что она управляется государством. Он эту систему знает досконально, и его помощь как эксперта действительно ценна. Часто гениальные вещи лежат на поверхности, и намного быстрее спросить у человека, который знает как это лучше сделать. Поэтому я рассчитываю на его помощь.

— Есть ли какое-то видение, когда эта структура — GARDA может быть создана?

ПБ- Я думаю, и даже не думаю, а наверное беру на себя обязательства, что она в этом году появится уже. В институциональной форме надо немного подождать, потому что мне еще нужно провести определенные изменения в органе управления госконцерна, структурировать его деятельность, и перейти к инновационной составляющей.

— Украина не первая, и не единственная страна, которая проводит реформу оборонной промышленности. Какова стратегия Украины по вопросу степени присутствия зарубежных компаний на украинском оборонном рынке с учетом новых долгосрочных вызовов гибридной войны и потенциала механизма ВТС? Очевидно, что ответ на этот вопрос должен формироваться не хаотично? Есть ли видение того, кто из уполномоченных органов власти будет регулировать этот рынок, или он будет регулироваться другими рычагами? Какова роль правительства в этом процессе?

ПБ. — Видение кусками в стране в целом есть:) Тот механизм, самый важный, который, на мой взгляд, должен регулировать развитие ВТС в новых условиях, это механизм офсета. Чем этот механизм для нас ценен? Он нам позволяет приобрести компетенции, получить оборудование и технологии, вне зависимости от рыночной составляющей: насколько у этой продукции есть перспектива реализации на внутреннем рынке. На сегодняшний день этот механизм у нас не отработан. У нас есть положение, которое обязывает органы исполнительной власти применять офсет при закупках ВВТ по импорту на сумму свыше EUR 5 млн. Создана офсетная комиссия в МЭРТ, но глубже этот вопрос до сегодняшнего дня не проработан. Должны быть конкретные механизмы, конкретные критерии. Я думаю, что в ближайшее время мы этот механизм запустим. Что касается присутствия иностранных компаний на рынке, то, конечно же, первый критерий, который мы ставим инопартнерам, это локализация производств на территории Украины. Это сложный вопрос, который, опять же, связан с объемом нашего внутреннего рынка, с объемом госбюджета, со стабильностью закупок и внедрением этих систем, которые будут производиться, ВС. Но этот вопрос надо ставить. Какой он ни сложный, но мы его будем обсуждать. Т. е. если кто-то заходит на этот рынок, мы хотим, чтобы какая-то часть производства — если не вся, то какая-то часть, была локализована здесь. И наши люди были обучены, работали и внедряли дальше все это в жизнь.

— Одна из ветвей ВТС — это также экспорт и прямые закупки ВВТ. Есть ли видение, какой может быть доля зарубежных поставщиков в перевооружении, а также рисков конфликта интересов с отечественными производителями, в том числе, с учетом возможностей оборонного бюджета?

ПБ. — Мы опять начинаем с грустного, с возможностей бюджета. Те закупки импорта, которые МО осуществляются, они осуществляются тогда, когда нужно закрывать критическую потребность. И планирование также часто осуществляется в критические сроки, когда уже нужно принимать решение. Соответственно, оно потом влияет на качество закупки. Я понимаю, что это не намеренная вина МО, здесь есть множество и внешних факторов, и разобщенности, о которой все говорят. В принципе, президент уже объявил, что в следующем году у нас уже будет гражданский министр обороны, и у нас поменяется вся эта система. Это позитивно, и, кстати, это обсуждалось и поддерживается партнерами из НАТО. Что касается доли импорта, то вряд ли она будет установлена жестко. Но я чувствую, что это будет не меньше 30%. По многим сегментам у нас есть очень хорошие изделия, но очень часто нет современной линии производства, и мы еще плохо знаем иностранный рынок комплектаторов. Очень многие выводы в отраслевых КБ делаются не системно, на основании того, кто что увидел или узнал. Нет подключения к рыночным электронным инструментам, где можно быстро получить информацию, особенно в электронике, где все очень быстро меняется, где постоянно меняется элементная база. Тогда как нужно очень быстро получить информацию, что появилось нового на рынке. На выставках все больше реклама, а лучшее, самое современное, не особо афишируется. Опять же, у стран НАТО есть в первую очередь, ориентация на внутренний рынок. Также как и на сегодняшний день и у РФ — на внутренний оборонный заказ. Объемы там другие совершенно. Поэтому нам нужна интеграция. Если мы говорим, что это осознанный выбор Украины в пользу коллективной безопасности и в пользу НАТО, мы должны быть интегрированы в их системы знаний. Это займет какое-то время… И опять же: та сторона хочет видеть рыночную составляющую, я имею в виду не политические органы, а крупных производителей. Мы хотим видеть составляющую национальной безопасности, в первую очередь. Это все будем совмещать.

— Привлечение частных инвестиций в украинский ОПК, в том числе, зарубежных, — давняя тема, получившая новое осмысление в изменившейся геополитической ситуации, о чем недавно говорил и глава государства. Сформировано ли на сегодняшний день в Украине отвечающее интересам обеспечения этой задачи правовое поле? Какова судьба проекта закона ”О гарантировании прав инвесторов и привлечении частных инвестиций на условиях применения механизма государственно-частного партнерства в ОПК”, а также анонсированного прежним руководством госконцерна законопроекта “О приватизации предприятий ОПК”?

ПБ : Законодательное поле на сегодняшний день не сформировано. Концерном сделаны первые шаги по созданию правовой базы по привлечению инвестиций в авиационную отрасль. Есть уже первые проекты — с той же саудовской TAQNIA по созданию легкого многоцелевого Ан-132, где уже есть летающий самолет-демонстратор. Мы хотим дать такие же инструменты другим кластерам в составе концерна и в ближайшее время выйдем с пакетом инициатив. Потихонечку уже начинаем это обсуждать по основным моментам, чтобы мы открыли этот путь. С другой стороны я понимаю, что для инвестирования важны и экономические условия: чтобы те предприятия, в которые мы привлекаем инвестиции, чтобы они были здоровые, и были привлекательны для инвестора с точки зрения прогнозируемости получения прибыли, прогнозируемости реализации продукции, окупаемости и доходности инвестиций. С другой стороны, мы понимаем, что должны провести комплекс мероприятий по оздоровлению этих предприятий, по созданию у них прозрачной, четкой кооперационной цепочки. Которая не зависит от директора, или от заместителя директора, или от главного инженера. Чтобы решения в этой кооперационной цепочке принимались исключительно по фактору “цена-качество-время поставки”. Это связано, опять же, и с производственной культурой, которая сразу видна, уже по внешним признакам. Как говорят: захочешь узнать, что на предприятии, зайди в столовую.

— Но помимо всех перечисленных Вами базовых экономических условий, должны быть еще и базовые правовые гарантии защиты инвестиций, о чем говорят наши потенциальные зарубежные инвесторы. Чем, на Ваш взгляд, можно пояснить, что названые законопроекты зависли? С их качеством или с нашей вечно конфликтной политической ситуацией?

— 95% того, что у нас происходит, связано с нашими тремя вечными проблемами: это дураки, дороги, и третья проблема — это РФ. Вот так мы и живем. Пример — одна из очень известных аудиторских организаций из “Большой пятерки” разработала в 2015 году проект закона о государственно-частном партнерстве в ОПК. Мы его сверили — а он является калькой соответствующего Федерального российского закона о государственно-частном партнерстве в оборонной отрасли, только на русском языке, понятно. Т.е., есть разные подходы. Ключевой — добросовестное и системное отношение к делу. Если оно будет, то и преодоление “мистечковости” нашей возможно.

— Следует ли понимать, что выход ОПК на практическую реструктуризацию и уже проговариваемую вслух на высшем уровне приватизацию оборонной отрасли — это вопрос, вероятно, среднесрочной перспективы? В прошлом году МЭРТ уже анонсировал корпоратизацию части предприятий госконцерна, по двум предприятиям авиакластера — ГП “Антонов” и ремзаводу ГП “410 ГА” есть решение Кабмина и уже начата их подготовка к корпоратизации.

ПБ : Да, ключевое слово “подготовка”. Чтоб не получилось так, что выходя на рынок, ты это продашь, а потом будешь плакать: или продашь по такой цене, или появится такое предложение, которое изначально обесценит все твои потуги по привлечению инвестиций в это предприятие…Корпоратизацию нужно готовить : нужно создавать и подключать к этим предприятиям возможность использования рыночных инструментов.. По многим предприятиям, включая бренды отрасли, стоит вопрос по модернизации производства, которая усложняется в связи с падением объемов продаж. Если мы говорим, что мы хотим привлечь инвестора, нужно провести аудит…К тому же, приватизация в условиях военных действий в стране — это множество рисков, которые неизбежно повлекут снижение мультипликаторов.

— Какова потребность в инвестициях на модернизацию и подготовку отрасли к корпоратизации и приватизации?

— На сегодняшний день потребность в инвестициях “можно пощупать” в тех деньгах, которые нужны на подготовку производства. В этом году это примерно 3 млрд грн, которые должны быть выделены из бюджета по линии МЭРТ. Мы уже сверили эти цифры с Минобороны, как с ключевым госзаказчиком, и она уже уменьшилась. Сегодня мы ведем проверку ТЭО предприятий на предмет ожидаемой эффективности освоения выделяемых на модернизацию средств.

— Если мы уже заговорили о производстве: Ваша оценка выполнения отраслевой программы импортозамещения? На кого мы из привлеченных к программе зарубежных партнеров мы сегодня делаем упор, удовлетворены ли Вы наполнением этого сотрудничества? Кстати, НАТО также ранее уже задекларировала импортозамещение, как один из приоритетов сотрудничества с Украиной в ОПК в новой геополитической ситуации.

ПБ.: На сегодняшний день концерном проведена работа на предмет анализа импортозамещения : что нам нужно замещать и где. Это работа еще продолжается, но у нас есть уже не полные, но достаточно объемные каталоги. Моя задача обеспечить, чтобы механизм импортозамещения заработал автоматически. Сегодня могу сказать, что многие предприятия увлекаются возможностью получения каких-либо комплектующих по импорту, и при этом не уделяют внимание тому, а чем же их можно заместить: т.е., живут одним днем. Я хочу внедрить систему, когда предприятие, либо должно обосновать целесообразность закупки импортных комплектующих и невозможность замещения, либо предоставить конкретный план проведения импортозамещения. Эта задача будет возложена на замов по производству. Начнем с металлов и сплавов, а также бронетанкостроения…Опять же, импортозамещение связано с объемами реализации: иногда есть понимание возможности организации производства критически важного компонента, но объемы производства не позволяют говорить о его рентабельности, что создает сложности в поиске инвестора. Но эти проблемы надо показывать, а у многих директоров нет комплексного подхода к решению этих вопросов. Надеюсь, мы его в ближайшее время внедрим.

— Какова Ваша позиция относительно дискутируемого в корпоративной среде вопроса о целесообразности создания единого органа центральной власти по обеспечению государственной оборонно-промышленной и военно-технической политики, управлению ОПК и регулированию оборонного рынка в новых условиях?

— Мое впечатление, что лучшего механизма, чем межведомственная комиссия по ОПК и ВТС при СНБО за всю историю Украины, которую я имел возможность наблюдать в части ВТС, не было. Все решения протоколируются, принимаются голосованием, учитывается позиция всех уполномоченных ведомств и органов, есть план работы комиссии. На сегодняшний день — это та площадка, где находится оптимальная точка пересечения интересов всех заинтересованных сторон. Если решение принять нельзя, оно просто откладывается для сбора и изучения информации. В отдельных аспектах ОПК и ВТС свою регулирующую роль оказывают также МЭРТ, ГСЭКУ. В мире нет единого шаблона, есть разные модели управления этой сферой с разной функцией государства. Наша модель индивидуальная, она выстроится в ближайшее время. Мы идем на либерализацию системы ВТС в ближайшее время с предоставлением права самостоятельного импорта в целях собственного производства и самостоятельного экспорта производителям на продукцию собственного производства. Выстраиваются правила для частных импортеров: для тех компаний, которые имеют дилерские отношения с одним из зарубежных производителей ВВТ.

Вопрос о гибридном статусе концерна сложный, и уже мне задавался. Я понимаю, что есть определенная конфликтность в том, что концерн — это гибрид органа управления и хозяйствующего субъекта. Есть определенный повод для дискуссии — поговорить, кому он должен быть подчинен: Кабинету министров или президенту.

В сегодняшних условиях мне очень важно, что меня назначал президент, и у меня есть возможность донесения позиции концерна до главы государства, как до Верховного главнокомандующего. Это возможность преодолеть бюрократические препоны, украшенные словами “целесообразность”, “нужно”, “решено”. Сложно будет, если концерн будет вариться в этом водовороте, ведь оборонная отрасль — один из приоритетов сегодня, в условиях состояния войны, — если нас просто вкинуть в этот бюрократический водоворот вместе со всеми предприятиями. Конечно, я хочу, чтобы оборонпром был выделен административно. Мы подотчетны и находимся в оперативном подчинении Кабинета министров, но руководителя концерна назначает президент, и у концерна есть возможность донести свою позицию до администрации президента и до главы государства. Для меня это важно : это скорость принятия решения, и дополнительная возможность обеспечить принятие необходимых решений. Конечно, пройдет время, — это связано и с корпоратизацией, и с возможным изменением обстановки с урегулированием вопроса о возврате Крыма и Донбасса, когда изменится обстановка, и концерн трансформируется и станет обычным хозяйствующим субъектом. Когда-то это произойдет, но до этого времени предстоит очень многое сделать.

Опять же, любую площадку можно извратить до неузнаваемости. Ключевое тут — это добросовестное отношение и план действий.

— А как Вы оцениваете степень риска конфликта интересов между госконцерном и МЭРТ, учитывая, что согласно принятому парламентом в 2011 году закону, вы совместно обеспечиваете управление объектами госсобственности в ОПК?

— Да, у нас есть условный т.н. институциональный конфликт. Он обусловлен тем, что мы являемся органом управления, но не являемся распорядителем бюджетных средств. Как говорится в армии: “Подальше от начальства, поближе к кухне”. И всегда эта опция остается : быть ближе или “к начальству, или к кухне”. Я не вижу, что я могу эту ситуацию изменить на сегодняшний день. Наверное, она так и будет зафиксирована. С другой стороны, у меня нет проблем на сегодняшний день в коммуникациях с МЭРТ и первым вице-премьером. После моего назначения мы встретились. У меня есть возможность донести до него суть важных проблемных вопросов. Я не тяну на себя никакие полномочия, а если концерн что-то делает, то я объясняю, зачем мы это делаем.

— Позицию “Укроборонпрома” о целесообразности либерализации системы ВТС Украины и экспорта вооружений в новой геополитической ситуации мы уже обсуждали. А как Вы относитесь к идее передачи военным и силовым госзаказчикам права на самостоятельное осуществление закупок оборонного импорта?

— Наша позиция : мы это поддерживаем. Мало того, там, где нас попросят, мы окажем помощь МО и другим силовикам в организации и трансфере компетенций. В военные годы мы прошли большую школу и хорошо изучили потребности армии, характеристики необходимого ВВТ, а также заказчиков. Т.е. система отбора соответствующая у нас построена, и под нее сформирован квалифицированный кадровый состав. На первом этапе, однозначно, у всех силовиков, и в первую очередь, МО будут проблемы, с учетом широкого спектра импорта. Меньше проблем будет у СБУ и МВД, Погранслужбы.

Для получения этих компетенций они должны обратиться в уполномоченные органы, но на сегодняшний день, ни в МЭРТ, ни в ГСЭКУ, ни в Кабмин они с официальной позицией по этому поводу не обращались. Есть их позиция, направленная в “Укрспецэкспорт”, что МО против работать по импорту по договорам комиссии. А договор комиссии подразумевает, что мы действуем по их поручению, и они полностью видят все ценообразование. Мы оказываем услугу, и за это получаем фиксированную комиссию. Они от этого письменно отказались. Почему? Потому что, наверное, удобно, когда ты установил 1% или 5% рентабельности, а дальше можешь мучить поставщика. В импорте это не настолько критично. Мы и так работали за оборотные средства: все недостатки и скорость госфинансирования компенсировалась за оборотные средства. На самом деле, им так удобно работать : имеешь перед глазами поставщика, мучаешь его, выдвигаешь ему требования, а он их должен адаптировать к иностранному поставщику. Когда ты переходишь на прямые отношения, эти все вещи ты должен будешь утрясать сам. И там очень много вопросов, потому что техника часто сложная. А для того, чтобы вести нормальный диалог и быть вменяемым покупателем, надо иметь инструмент и надо иметь людей. Они их должны будут набрать. А дальше мы упремся: в размер заработной платы, в численность МО, в наличие дублирующих структур в Генштабе и МО. Это предоставление самостоятельных прав импортера заставит МО адекватно реформировать и систему, и структуры. Они собираются это делать. Мы это полностью поддерживаем и будем помогать.

— К вопросу реформ в Минобороны. Сегодня частные и госпредприятия ОПК готовят очередное обращение в Кабмин с просьбой о приведении системы ценообразования на оборонную продукцию к условиям военного времени и отмене веденных МО в 2016 году, ставящих крест на новых оборонных разработках и провоцирующих отток кадров из отрасли, ограничений рентабельности на оборонную продукцию: 1%-по комплектующим, и 20%- по остальным затратам.

— Ключевое слово здесь: “к условиям военного времени”. Привязка нормы рентабельности к себестоимости продукции и контроль госзаказчика — эта модель подвигает руководителя оборонного предприятия к увеличению себестоимости изделия, а частных производителей — подталкивает к вхождению в сговор с поставщиками импорта в составе ЗИМ, для увеличения этой цены и перемещения прибыли за пределы Украины. Это то, что плодит эта система. С другой стороны, есть фактор военного времени. С учетом этого фактора мы просим правительство не уменьшать норму рентабельности по затратам производства с 30% до 20%. Как известно, Минобороны руководствуется ограниченными возможностями своего бюджета, половина которого — это зарплаты, питание, одежда и т.д. А им еще надо решать вопрос пополнения запасов ВВТ, заниматься модернизацией и постановкой на вооружение новых ВВТ. Конечно же, им не хватает денег, и они ищут какие-то доступные механизмы. Но здесь нужно находить какую-то доступную “середину”, и с учетом военного времени. Я не прошу сразу отменить сложившуюся систему по ГОЗ, где обновление большого массива нормативной базы требует немалого времени. Поэтому мы просим : давайте оставим хотя бы 30% рентабельности для производства. ГОЗ должен выполнять роль локомотива развития оборонной промышленности.

В Брюсселе мы предварительно договорились, что НАТО в мае проведет семинар по вопросам опыта действующей в альянсе системы закупок ВВТ для своих ВС, а также их опыта формирования цены на оборонную продукцию и контроля за этим процессом…У нас чужая мудрость всегда более авторитетна.

— Вопрос, как к одному из руководителей системы ВТС. Отражает ли сегодняшняя стратегия ВТС Украины на мировых рынках вооружений условия военного времени, а также новые тенденции и приоритеты оборонных стратегий ведущих мировых игроков? От каких факторов будет зависеть потенциальная востребованность известных конкурентным уровнем развития украинских оборонных технологий, в том числе в авиакосмическом и кибер сегментах?

— Как известно, в условиях военного времени МО получило право вето на все экспортные поставки, если они необходимы для потребности ВСУ или у поставщика есть невыполненные обязательства по ГОЗ. Бывает так, что какая-то поставка не согласовывается: “Это нам нужно”, но когда встает вопрос: “Если нужно, то купите”, изделие не покупается. Потом выдается аргумент: “Оно нам будет нужно, когда наступит время “Ч”, а время “Ч” не наступает. Это, как правило, расходы и потери для предприятий.

Что касается стратегии : я вижу значительное расширение продаж ВВТ Украины на мировом рынке, если у нас появится механизм вхождения в СП и организации международных кооперационных проектов. На сегодня эти возможности у нас ограничены. При условии получения этого механизма, синергетический эффект уже налаженного и перспективного сотрудничества возрастет. Сегодня мы хотим получить возможность организации СП на ряде региональных рынков, самый яркий пример — рынок Таиланда, где обсуждается возможность локализации производства украинских БТР-3 и БТР-4. Сегодня мы ждем выделения финансирования. Когда будет создаваться СП, встанет вопрос о том, как предприятие госконцерна может стать его участником и получать прибыль. Механизма на сегодня такого нет. Мне его нужно создать и закрепить в нормативной базе.

— По каким направлениям, помимо названного, госконцерн планирует выступить с законодательной инициативой?

— В первую очередь, это нормативные акты, которые должны позволить нам привлекать иностранные инвестиции в оборонную отрасль. В частности, это проект закона “Об обеспечении благоприятных условий для привлечения иностранных инвестиций в ОПК”, нацеленный на снятие ограничений, тормозящих привлечение инвестиций. Второй — проект закона “Об особенностях преобразования государственного унитарного коммерческого предприятия ОПК в акционерное общество”. Эти законопроекты уже одобрены на заседании Набсовета госконцерна, и уже в ближайшее время будем их передавать на рассмотрение в правительство для последующей подачи в Раду.

— Может ли отразиться на Ваших планах уже начавшаяся предвыборная кампания?

— Чем больше выборов, тем хуже производственникам:). Слава Богу, что у нас сегодня не парламентские выборы, когда количество бродящих по предприятиям депутатов увеличивается в геометрической прогрессии с каждым днем. Выборы, конечно, влияют плохо на многие процессы: на выборах всегда есть желание понравиться избирателям. В таких ситуациях очень сложно принимать сложные, непопулярные решения. При этом во время выборов нужно срочно гасить задолженность по заработной плате.

— А в целом, на Ваш взгляд, будет ли политическая конъюнктура влиять на ход реформы оборонной промышленности Украины?

— Думаю, что политическая ситуация влиять не будет. У нас везде, со всеми, включая парламентский комитет по обороне, налажены нормальные отношения. И по ряду первоочередных вопросов мы уже встретили понимание. В частности, мы планируем передать ФГИУ неэффективные предприятия, утратившие значение для оборонки. Поскольку это единственный орган, который имеет весь инструментарий по оздоровлению или по приватизации. Это до 30 предприятий госконцерна, на которых сегодня нет активного производственного цикла, нет продукции. Интеллектуальную собственность этих предприятий по итогам анализа планируется передать в отраслевые НИИ. Такое же мнение у меня, и я обсуждал его, и по Николаевскому “Судостроительному заводу 61 коммунара”, на котором нужно выполнить святую обязанность по погашению задолженности по заработной плате и провести увольнение людей…Насколько я знаю, и у местной власти есть планы по развитию этой территории, если она не будет производственной. Кстати, крейсер “Украина” и задолженность по зарплате — это разноплановые вещи: есть вопрос по содержанию крейсера, который находится на балансе Минобороны. За его содержание, которое осуществляется, надо платить… Минобороны не платит за содержание этого крейсера, и даже нет договоров про ответственное хранение всех запасов “быушных” ВВТ, которые хранятся на предприятиях “Укроборонпрома”. Это вечная проблема : с одной стороны мы говорим, что имущество разворовывается, а с другой стороны, никто не несет за это ответственность. Почему? Потому что МО или не имеет средств, или не хочет нести дополнительные затраты на хранение всех тех запасов, которые у них есть. А с вопросом хранения связаны еще и вопросы инвентаризации.

— Какими Вам видятся наиболее перспективные направления ВТС, с учетом потребностей армии, а также недавних решений в том числе, США и Канады по активизации ВТС с Украиной? Недавно спецпредставитель госдепартамента США по Украине Курт Волкер озвучил планы Вашингтона по поставкам вооружения Украине на комплексной основе : в рамках помощи правительства США, а также на условиях прямых закупок с учетом потребности ВСУ.

— Что касается Канады, то сейчас мы ожидаем, что МО формализует по итогам визита главы ведомства в Канаду номенклатуру ВВТ, которая нам нужна от канадской стороны, и будем заниматься обеспечением поставок.

Если говорить о США, то мы очень ожидаем первых поставок ПТРК Javelin. Во-первых, это эффективное и легкое в применении оружие. Легкость в применении — одно из достоинств американской техники, у нее очень хорошо разработаны протоколы ее использования, и даже очень плохо подготовленный человек в состоянии освоить, как ей пользоваться. Наша техника, как правило, требует хорошо обученного инструктора. С другой стороны — поставка Javelin — это сигнал всем партнерам по НАТО, что в Украину можно поставлять летальное вооружение, и мы с нетерпением ожидаем этих поставок.

США и сами не скрывают, что уже были поставки летального вооружения в Украину, которые напрямую осуществлялись производителями, или уполномоченными контрактерами. В основном это стрелковое вооружение. Также по программе международного военного сотрудничества между ГШ ВСУ и ВС США нам были поставлены системы обнаружения артиллерии по траектории боеприпаса ANTPQ.

США являются здесь основным нашим партнером, и мы надеемся, что это сотрудничество станет показателем и локомотивом и для других стран НАТО и ЕС.