«Да, я рискну!»

Это сейчас многие уже знают, что из советского ФЭДа торчат уши немецкой «Ляйки», изобретенной ровно 100 лет назад. А тогда имя изобретателя первого в мире пленочного фотоаппарата, талантливого немецкого механика и экспериментатора Оскара Барнака, никому в СССР не было известно.

ВІДЕО ДНЯ

Оскар занимался фотографией и сетовал, что ему приходится тащить на себе пластиночную фотокамеру и увесистые принадлежности к ней. В те годы фотокамеры были очень громоздкими, а дорогие фотопластины — стеклянными и тяжелыми. Их следовало сменять после каждого снимка, да еще и носить с собой в коробке. К тому же низкая чувствительность фотопластин вынуждала фотографа при съемке делать выдержку от десятков секунд до нескольких минут… Морока еще та!

Оскар мечтал создать небольшую и удобную фотокамеру. И, поступив в 1911 году на службу в известную фирму «Эрнст Ляйтц», производившую микроскопы и бинокли, в городе Вецлар (земля Гессен) на должность руководителя исследовательских работ, стал работать над этой идеей.

Первый прототип — Ur-Leica — был создан в 1913—1914 годах. А в 1920 году фирма серьезно задумала реализацию идеи Барнака. А все почему? Первая мировая закончилась поражением Германии. На нее обрушились санкции и репарации. Наука и экономика переживали полный крах. Оптические прицелы и микроскопы Ляйтца были никому не нужны. И тогда Оскар Барнак, работавший в фирме «Эрнст Ляйтц», так зажег босса своей идеей, что тот в 1924 году согласился на первые экспериментальные модели.

Правда, они никому не понравились. И Ляйтц уже было собирался «свернуть лавочку». Да только Барнак продолжал его атаковать… Однажды голодный Ляйтц, который спешил закончить беседу с Барнаком перед обедом, вскричал: «Ja, es wird riskiert!» — «Да, я рискну!» И Барнак продолжил додумывать свою идею карманной модели немецкой фотокамеры. В 1925 году была представлена первая модель, которая работала на основе американской кинопленки Eastman Kodak.

Она была еще не очень совершенна, но уже так прекрасна! Оптический видоискатель, механизм перемотки пленки со счетчиком кадров (всего на пленке помещалось 36 кадров), автоматический механизм затвора, позволяющий изменять время выдержки от 1 до 1/500 секунды, выдвижной объектив с изменяемой диафрагмой, механизм синхронизации фотовспышки и многое другое… Это был настоящая революция!

Правда, по качеству изображения фотопленка немного уступала стеклянной фотопластине… Но остальные преимущества миниатюрных карманных камер пленили всю Германию, а вскоре и Америку, где Leitz открыла свои филиалы.

«Пусть коммунары делают лейки!»

Как же новинка попала в СССР? Во вторую половину 20-х, в годы НЭПа, советский режим притворялся открытым и либеральным, и позволял завозить к себе «буржуйские» товары. Правда, в ту пору импортные дорогие фотоаппараты были по карману лишь богатеньким нэпманам и большим начальникам.

По одной из версий, первому, кому пришла в голову мысль заимствовать немецкое изобретение и начать производство аналогичных фотоаппаратов в СССР, был заместитель начальника экономического управления ГПУ (Главного политического управления) УССР, а затем первый заместитель начальника Харьковского областного отдела ГПУ Александр Иосифович Броневой (настоящая фамилия Факторович). Он занимался реквизицией «кулаков» и «нэпманов», убеждая их передать государству имеющиеся богатства.

Александр Факторович был одним из сыновей одесского революционера-троцкиста Иосифа Факторовича, взявшего себе партийное прозвище Броневой, по аналогии с другими революционерами (Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев etc.), и дядей знаменитого советского артиста Леонида Броневого, того самого шефа гестапо Мюллера из культового советского сериала «17 мгновений весны». После установления большевистской власти в Украине он сделал головокружительную карьеру от помощника токаря и слесаря до государственного и политического деятеля.

Броневой-Факторович и принес немецкий фотоаппарат Leica в мастерские детской трудовой коммуны НКВД УССР им. Ф. Э. Дзержинского, которая находилась на окраине Харькова, для разборки и копирования. Новинку планировали назвать в честь основателя колонии, пламенного чекиста «с холодным умом и горячим сердцем» Феликса Эдмундовича Дзержинского, или сокращенно, ФЭД.

Газеты тех времен уверяли, что идея о выпуске лейки «возникла у самой трудкоммуны в 1932 году». Однако широко разрекламированный советский педагог Макаренко в своей «Педагогической поэме» немного приоткрыл завесу над тем, кто же и откуда спустил заказ на контрафактную продукцию:

«В 1932 году было сказано в коммуне:

— Будем делать лейки!

Это сказал чекист, революционер и рабочий, а не инженер и не оптик, и не фотоконструктор. И другие чекисты, революционеры и большевики, сказали:

— Пусть коммунары делают лейки!

Коммунары в эти моменты не волновались:

— Лейки? Конечно, будем делать лейки!

Но сотни людей, инженеров, оптиков, конструкторов, ответили:

— Лейки? Что вы! Ха-ха…

— …Мальчики? Линзы с точностью до микрона? Хе-хе!

Но уже пятьсот мальчиков и девчат бросились в мир микронов, в тончайшую паутину точнейших станков, в нежнейшую среду допусков, сферических аберраций и оптических кривых, смеясь, оглянулись на чекистов.

— Ничего, пацаны, не бойтесь, — сказали чекисты.

Развернулся в коммуне блестящий, красивый завод ФЭДов, окруженный цветами, асфальтом, фонтанами. На днях коммунары положили на стол наркома десятитысячный «ФЭД», безгрешную изящную машинку».

Безгрешную. А как же. Очевидно, такая мелочь, как кража чужой интеллектуальной собственности у идеологически чуждой немецкой страны, вовсе не казалась ни чекисту Броневому, ни педагогу Макаренко, ни малолетним правонарушителям, отданным в коммуну на перевоспитание, чем-то ужасным.

Первые модели, созданные в мастерских, полностью ушли работникам НКВД

Зачем же чекистам понадобилось немецкое изобретение? Ответ, думаю, кроется в планах II пятилетки. В период с 1933-го по 1938 год НКВД УССР должно было обеспечить поголовную паспортизацию населения республики. А это означало как минимум тридцать миллионов паспортов с маленькой черно-белой фотографией 3×4 см. 30 миллионов фотографий — и это только для паспортов! А еще фото нужны были для личных дел, для служебных удостоверений, для военных билетов, для уголовных дел, для разведывательных целей, в конце концов.

Никакой до сих пор существовавшей фототехникой невозможно было выполнить эту титаническую работу. А вот «карманной» «Лейкой» под названием ФЭД — вполне.

Первые модели аппаратов, собранных в мастерских коммуны, даже не поступали в магазины для продажи, а использовались исключительно для нужд правоохранительного ведомства. Поэтому эта специальная партия фотоаппаратов еще называлась ФЭД НКВД. В 1934 году производство было расширено и перенесено на Харьковский машиностроительный завод им. Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Всего за 5 лет, с 1933-го по 1938 год, в Харькове было выпущено более 50 тысяч контрафактных фотоаппаратов ФЭД. Потом к ним добавились «Зоркий» ленинградского ЛОМО и другие модели, также передранные с иностранных моделей и уже доступные к свободной продаже в СССР.

Любопытно, что как бы советская пропаганда ни восхваляла ФЭДы, обычные граждане и фоторепортёры ее продолжали называть «Лейкой». Название вскоре стало нарицательным для любого компактного фотоаппарата и часто использовалось в советской литературе. Например, как в «Песне о веселом репортере» фронтового поэта-пропагандиста Константина Симонова:

Под Купянском, в июле,
В полынь, в степной простор
Упал, сраженный пулей,
Весёлый репортёр.
Блокнот и «Лейку» друга
В Москву, давясь от слёз,
Его товарищ с юга
Редактору привёз.
Но вышли без задержки
Наутро, как всегда,
«Известия», и «Правда»,
И «Красная звезда».

М-да. Как вчера написано.

Между тем сам промышленный шпион Александр Факторович-Броневой до Второй мировой не дожил. В 1937 году «за махинации с квартирой» его осудили на один год исправительных работ по месту работы. В 1938 году арестовали и снова осудили, но уже на 5 лет лагерей. Сел он отнюдь не за кражу интеллектуальной собственности у немецких производителей «Лейки». Настоящей причиной ареста стало его троцкистское прошлое. Умер чекист в лагере в 1940 году.

«Поезд свободы Leica» вывез 300 евреев из нацистской Германии

Так же рано умер и автор «Лейки» Оскар Барнак. Он скончался в 1936 году в возрасте 56 лет в Германии, успев насладиться своим успехом. А что же глава Leica Эрнст Ляйтц, пустивший в свет детище Оскара Барнака? Пока идею «Лейки» передирали в СССР, он выпускал новые модели и расширял производство, открыл несколько иностранных торговых представительств во Франции, Великобритании, Гонконге и Соединенных Штатах, доверив руководство ими сыновьям Людвигу, Эрнсту и Гюнтеру. А любимая дочь Элси оставалась при нем в Вецларе, помощницей по бизнесу.

По своим политическим убеждениям Эрнст Ляйтц II был демократом, состоял в леволиберальной Демократической германской партии (DDP), которую иногда финансировал. Его пугали антисемитские настроения в немецком обществе. Ведь на его фабриках работало много евреев, и это были лучшие его работники! Ляйтц неодобрительно относился к штурмовикам из SA, которые в его маленьком Вецларе устраивали митинги и ночные факельные шествия по улицам. За униформу штурмовиков — коричневые рубашки — Ляйтц называл их коричневыми обезьянами.

Когда по результатам выборов в Рейхстаг 1933 года всю власть в стране получила Национал-социалистическая партия Германии во главе с Адольфом Гитлером, над предприятием Leica сразу же установили государственный контроль, спуская сверху планы по производству военной продукции. Так же контролировали и другие немецкие предприятия, как, например, авиазаводы Хуго Юнкерса, который никак добровольно не хотел производить бомбардировщики. Но фюрер готовил Германию к новой большой войне.

В сентябре 1935 года в Германии были приняты Нюрнбергские расовые законы, запрещавшие евреям, в числе прочего, занимать высококвалифицированные должности. Множество евреев в Вецларе тут же остались без работы. Тем не менее Эрнст Ляйтц, вопреки запретам, нанимал их к себе на предприятие, а вскоре начал «переводить» своих еврейских сотрудников вместе с их семьями в зарубежные офисы продаж Leica, в основном в США.

По прибытии в Нью-Йорк беженцам нужно было явится в офис Leica на Манхэттене, где они получали камеру Leica и еженедельную стипендию, пока не будут трудоустроены. Еврейские беженцы продолжали карьеру в области фотографии, ремонта камер, продаж и маркетинга.

Такой полулегальный способ вывоза евреев из нацистской Германии вскоре получил название «Поезда свободы Leica». Особенно активно пошли поезда после Хрустальной ночи 1938 года, когда сотни еврейских предприятий и синагог были разгромлены по всей Германии. Но 1 сентября 1939 года Гитлер объявил о закрытии границ Германии, а на предприятие Leica наведалось гестапо.

Достаточного компромата на спасителя евреев Эрнста Ляйтца у них не было, и гестапо схватило его топ-менеджера Альфреда Тюрка. Он непосредственно занимался отправкой беженцев. Но Ляйтц вызволил его, заплатив огромную взятку.

Даже после того, как границы были закрыты, дочь Эрнста Ляйтца Элси Кюн-Ляйтц продолжала помогать евреям бежать из Германии. В 1943 году Элси схватили гестаповцы, когда она занималась контрабандой еврейских женщин в Швейцарию, и бросили в тюрьму во Франкфурте. Ее допрашивали и били. Элси провела в заключении несколько месяцев. Ляйтц смог предотвратить ее отправку в концлагерь и вернуть домой.

Когда дочь вернулась на завод к отцу, там уже работало 800 украинских женщин, угнанных во время II Мировой войны и устроенных по требованию немецких властей на производство. Элси делала все, чтобы обеспечить им приемлемые условия труда. Защищала, как могла.

Всего Эрнсту Ляйтцу II удалось спасти от смерти и вывезти из нацистской Германии более 300 еврейских беженцев. Это число, конечно, меньше, чем тысяча жизней, спасенных Оскаром Шиндлером, но, тем не менее, Эрнст Ляйтц II и его дочь Элси Кюн-Ляйтц также были удостоены почетного звания Праведников мира, и их имена были увековечены в Яд ва-Шем на Горе Памяти в Иерусалиме.

Читайте также: «Полицаи собирались расстрелять Александру за то, что спасала евреев»: украинцы удостоены звания «Праведник народов мира»

Немецкая «Ляйка» по-прежнему остается одним из самых известных и продаваемых западных брендов. Его советская копия ФЭД выпускалась с 1934-го вплоть до конца 90-х годов, после чего Харьковский машиностроительный завод «ФЭД» прекратил ее производство. Старые модели «Ляйки» можно сегодня продать или купить за 50−350 евро. Свою семейную реликвию — папин советский ФЭД — я не сберегла. Он потерялся во время моих многочисленных переездов.

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали историю о том, как украинская заробитчанка стала фотохудожником.

7743

Читайте нас в Facebook