“При помощи новых технологий хочет управлять экономикой, контролировать граждан и обогнать западный мир, который по старинке соблюдает права человека”, — пишет The Wall Street Journal.

От Сталина до Мао сторонники централизованного планирования сталкивались с одной и той же проблемой: система не работала. В Советском Союзе были постоянные очереди за хлебом, а цели по производству стали, придуманные председателем Мао, приводили к тому, что крестьянам приходилось бросать в печи горшки и кастрюли. А потом наступил голод.

Несмотря на громкие заявления о решающей роли рынка, Си Цзиньпин уверен: главенствовать должно все же государство. В погоне за статусом, которым обладал Мао, председатель хочет использовать big data и искусственный интеллект, чтобы исправить ошибки прошлого планирования и крепко держать вожжи китайской экономики, сохраняя при этом контроль над гражданами.

Информационные технологии, вопреки ожиданиям, не только не подорвали авторитарную китайскую модель, но даже усилили ее. Созданную Цзиньпинем программу, обеспечивающую выживание Коммунистической партии Китая, немецкий политолог Себастьян Хейлманн назвал “цифровым ленинизмом”. Сама партия предпочитает термин “проектирование на высшем уровне”. Благодаря ему Цзиньпин хочет управлять новым этапом развития страны, базирующимся на передовых технологиях вроде робототехники, 3D-печати и электрокарах с автопилотами.

Китайские инженеры работают над планом мониторинга производительности машин при помощи датчиков и камер. Корпоративные базы данных позволят регуляторам наблюдать за кредитными и инвестиционными потоками в режиме реального времени, а также обнаруживать незаконные транзакции. Алгоритмы должны использовать эту подробную информацию для оптимизации макроэкономических решений, поддержания баланса на рынках и предотвращения спекуляций.

На публике руководители китайских олигополий данных (включая цифровых гигантов вроде Alibaba и Tencent) с энтузиазмом поддерживают проект, который заставляет их отправлять терабайты данных о своих потребителях в госучреждения. Глава Alibabа Джек Ма в прошлом году сравнил роль big data в управлении экономикой со значением рентгеновского снимка или томографии в медицинской диагностике. Он уверяет, что на протяжении следующих тридцати лет “плановая экономика будет только расти”.

Согласно западным капиталистическим экономическим теориям даже цифровое централизованное планирование никогда не заменит того, что Адам Смит назвал “невидимой рукой рынка”. Экономисты Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон в своей книге “Почему нации проигрывают” (Why Nations Fail) утверждают, что централизованные экономики, такие как Китай, в конечном итоге обречены на провал, потому что элиты, которые ими управляют, всегда будут ощущать угрозу от политических последствий инноваций.

Другие говорят, что все наоборот: в эпоху цифровых технологий авторитарные режимы, слабо ограниченные конфиденциальностью и защитой данных, могут получить инновационное преимущество.

Многие молодые программисты после Стэнфорда и Массачусетского технологического института присоединяются к китайским стартапам. Их привлекает легкий доступ к огромным ресурсам данных, благодаря которым можно совершать открытия и сокращать время, необходимое для запуска изобретений.

Поскольку правительство Пекина является лучшим клиентом таких стартапов, цифровые компании могут оказать огромное влияние на жизнь китайцев. Так, шанхайская компания совместно с министерством общественной безопасности работает над базой данных, которая сможет идентифицировать лицо каждого из 1,4 млрд китайцев в течение трех секунд. Система “социального кредита” собирает данные о гражданах, включая записи в социальных сетях, чтобы оценивать их платежеспособность.

В течение многих лет западные политики полагали: Китай будет постепенно двигаться к свободной рыночной экономике, что в итоге исправит нарушения, вызванные централизованным планированием. Большая экономическая открытость, по их мнению, в конечном итоге должна была вызвать либерализацию политики. Если же Китай опоздает с демократическими преобразованиями, то рискует столкнуться с падением конкурентоспособности своей экономики.

Между тем Си Цзиньпин не верит в эти предположения. Становится ясно, что “реформа и открытие” — лозунг эпохи Денге — подошли к концу. Национализированные отрасли промышленности вроде производства стали или судостроительства остаются бременем для экономики страны. А вот нехватка потребителей, когда-то ставшая проклятием централизованно планируемых экономик, канула в историю. Сегодня именно расходы быстрорастущего китайского среднего класса становятся движущей силой экономического роста, а большинство цен определяет рынок.

“Умное” планирование может помочь Китаю перейти к более современной экономике. Что же может пойти не так? В первую очередь — перегрузка баз данных. Их сбор — это одно, а интеллектуальный анализ — нечто совершенно другое. Во-вторых, что более опасно для обычных китайцев и технологических компаний, — засилье бюрократии. Государственные регуляторы намерены заставить технологические корпорации жертвовать правительству 1% акционерного капитала вместе с полномочиями по принятию решений. Энтузиазм технологических магнатов по внедрению идей Цзиньпиня может быстро сойти на нет, когда партийные аппаратчики начнут продвигать свои идеи на заседаниях советов директоров.

Драконовский подход Цзиньпиня переводит идею “большого брата” на совершенно новый уровень. Центральное планирование “не просто контроль над одной из областей человеческой жизни, которую можно отделить от других, — писал Нобелевский лауреат по экономике Фридрих Хайек. — Это контроль за средствами для достижения всех наших целей”. Это предложение было написано в 1940 г. Ни Хайек, ни Мао не могли представить себе авторитаризм, основанный на таких знаниях, которые Си Цзиньпин использует сегодня.