— В Украине уже были Революция на Граните, Оранжевая революции и Майдан. Но если французские революционеры и особенно большевики имели представление, что им делать, то у нас, как мне кажется, все очень размыто и зыбко. Что, на ваш взгляд, должна сделать Украина для модернизации?

— Стараюсь никогда не утверждать, что мы, то есть Украина, что-то “должны” — уничтожить коррупцию, быстро реформироваться, обеспечить высокие темпы роста. Кому предназначены эти указания? Власти, но она часть общего социального процесса и ее назначение, поведение и судьба через мощные обратные связи подчинены общим закономерностям и объективным ограничениям. Такие категорические приказы будущему — просто обман. По той же причине небольшой эффект имеет критика бесконечных нелепостей в нашей экономике, государственном управлении, социальной жизни. Эти “нелепости” есть точки генерации и сбора ренты, коррупционной и прочей криминальной. Причем они естественно становятся такими, даже если установлены не для этой цели, а просто по некомпетентности чиновника. У каждой такой точки концентрируются собиратели ренты и защищают ее существование насмерть. В этих условиях мне кажется полезным для граждан знать, как можно больше об исторических тенденциях, интересах противоборствующих сил, и исторически обусловленных ограничениях. Такое знание сделает их надежды более адекватными во всех смыслах: времени, ожидаемых результатов, провинностей власти, справедливости. В любом случае желания большинства граждан — хороший ориентир в выборе целей.

Как гражданин Украины я имею право на свой выбор желаемого будущего. Возможно, он несколько более обоснован чем у среднего гражданина, прежде всего в отношении трудностей для всей страны и каждого человека.

Так или иначе, я присоединяюсь к большинству, которое желает становления Украины как цивилизационной европейской страны, ее ухода из евразийско-европейского цивилизационного пограничья. Это очень трудный и рискованный процесс.

Невозможно утверждать, что успех гарантирован. Такие процессы идут десятилетиями, а то и столетиями. Но, как мне кажется, у цивилизационного перехода нет разумной альтернативы.

— Почему?

— Есть две формальные альтернативы, но они, на мой взгляд, разрушительны для страны и народа.

— Какие?

— Первая: сохранение себя в рамках “русского мира”. Четырехсотлетний опыт недвусмысленен: социальные и демографические катастрофы, духовное угнетение, навязывание чуждых ценностей, опрощение и в итоге ослабление идентичности.

Вторая: быть “нейтральным” государством. Это игра сильных со слабым. Договор за его счет. Вынужденная политика многовекторности, такой как многообещающие заверения на обе стороны Леонида Кучмы в 90-х, нынешние прозападные сигналы “мышки” Александра Лукашенко в лапах у российской “кошки”. Такие страны не уважают, у них суженное неустойчивое поле развития, неопределенная судьба.

— В чем базовое отличие европейской цивилизации?

— Разница прежде всего в ценностях, они определяют человеческое поведение , характер социального процесса, отношения людей между собой и с государством, тип государства.

Европейская цивилизация выработала уникальное социальное устройство — открытый порядок. У всех на слуху характеристики этого устройства — свобода, верховенство права, неотъемлемость прав личности…

Европейцы выстраивали этот порядок в тысяче кровавых конфликтов. Никто им его не навязывал, он родился здесь как следствие уникальных исторических обстоятельств.

Мне представляется, что в основе этого процесса было взаимодействие трех великих культур древности: греческой, римской и германской. Но никто не может утверждать, что это судьба всего человечества. Однако, пока открытый порядок показал себя наиболее эффективным и гуманным. И Украине в этом повезло. Именно европейская цивилизация достаточно долго культивировалась в различных регионах Украины.

Она устойчиво участвовала в формировании украинской ментальности и культуры. Так что у нас и выбора особого нет, кроме тех двух опасных и потому ложных альтернатив, о которых я говорил. А собирать, как многие предлагают, лучшее отовсюду не получается. Возникает разрушающий внутренний конфликт. Как при переливании крови разных групп.

Европейская цивилизация на подъеме потребовала и сформировала тип человека нового времени. Для них свобода личности была жизненной необходимостью, нравственным императивом. Свобода была внутренне ограничена свободой других граждан и ответственностью перед обществом. Новые европейцы исповедовали ценности развития. Они были инициативны, активны, даже агрессивны. Индивидуализм совершенно не мешал им доверять друг другу и государственным институтам, а на этой основе объединяться для общих целей. И эти люди обновили весь мир.

Такие люди, носители европейских ценностей, есть в Украине. Их вывел на авансцену нашей истории Майдан — его бойцы и волонтеры. Их мало, но они поведут за собой большинство, что вполне типично для революции. Их появление и есть главная победа Майдана. А изгнание Януковича — техническая деталь.

— А какие ценности в Украине доминируют?

— Ценности, определяющие поведение большинства наших граждан можно назвать стратегией выживания. Украина была частью других государств, которые относились к ней не лучшим образом, по большому счету это была колония. Вот народ и выработал стратегию выживания, которая спасала его и в кровавом ХХ веке и в последующие 25 лет после независимости.

Стратегия выживания не просто не похожа на европейскую стратегию развития, а противоположна ей.

И она практикуется не всеми, но большинством наших граждан. Очень упрощенно стратегию выживания можно описать четырьмя признаками. Первый: никому не верь, кроме своих, а больше всего не верь государству как институту. Кто бы ни был у власти. Второй: скрой все, что у тебя есть хорошего.

Вот не надо хвастаться, скрой, а то отберут!

Третий: не можешь скрыть, так получилось, обмани. Четвертый универсален: подкупи. При таком различии ценностей и жизненных стратегий трудно поверить в быструю европеизацию Украины. Говорят, быстро как Польша, но Польша вернулась домой, а нам предстоит путь длиной в поколения.

Существует тесная зависимость между ценностями большинства и работоспособностью реформируемых институтов.

Поэтому нам предстоит не просто длинный путь, но и изменения в уже проделанных реформах по мере усвоения большинством новых ценностей и жизненных стратегий. Нам предстоит сформировать новый политический класс и его зрелых лидеров, спектр революционных идеологий — образов будущего. Так что революция только начинается.

— Вот эта социальная группа, с европейскими ценностями, она может запустить реформы и экономический рост больше 2-3%, ведь считается, что такой рост для нас это очень мало…

— У Вас три вопроса. Во-первых, крупные реформы и многочисленные мелкие, но важные изменения, массово запущены, однако их имплементация — это естественно длинный процесс, к тому же тормозящийся практически не ослабленным сопротивлением заинтересованных лиц. Во-вторых, солидный и устойчивый экономический рост, как и рост доходов населения проявится при системном взаимодействии новых институтов, что отразится, в частности, в создании дружественного инвестиционного климата. Этого пока нет.

В-третьих, эта группа не взяла власть. Поскольку, как революционный класс она была слаба, у нее не было идеологии, вождей, политических структур, то в процессе революции они передали власть представителям старого политикума, но наиболее дальновидным и либеральным.

Однако это все же представители старого политикума со всеми навыками и связями. Они и действуют в соответствии со своим опытом. Это тормозит революционный процесс, но с другой стороны, хорошо зная противника, власть решает задачи развития пусть не столь решительно, но зато экономно, то есть с меньшим риском и разрушающей конфликтностью.

Политика власти по сравнению с домайданной изменилась принципиально. Ее задачи тесно связаны со стратегическими задачами общества. Дело не только в ее внутренних убеждениях, а в острой чувствительности к сигналам общества. Достаточно сравнить с политикой Януковича, который был поразительно глух к социальным сигналам. Но независимо от взглядов власти, ее политика корректируется обстоятельствами, которые я бы назвал “режимом бутерброда”.

— Как это понять?

— Власть не свободна в своих действиях. Она снизу под контролем и настойчивым участием активного революционного слоя. С другой стороны, очевидно в том же направлении действует активное и настойчивое давление наших международных союзников и доноров. И внутри старый политикум. Разве это не напоминает бутерброд?

— Вы говорили об исторически обусловленных ограничениях для реформирования. Каковы они?

— Первое, это стратегия выживания у большинства населения страны. Это первое и главное препятствие, которое будет преодолеваться очень долго, поколениями. Это значит, что все то, что у нас происходит, проходит не так быстро, системно и решительно, как это могло бы быть, как это было в странах Восточной Европы, у которых не было такого острого конфликта между ценностями и новыми институтами. По мере увеличения доли граждан с европейскими социальными ценностями возникнет спрос на более совершенные институты. Реформы придется обновлять. В этом нет ничего экзотического. Это означает, что наш путь европеизации объективно будет долгим.

Второе.

В 1991 мы начали строить свой доморощенный капитализм, при полном отсутствии слоя людей, которые были заинтересованы в построении современного капитализма, не было своей “революционной буржуазии”.

За дело взялись постсоветская бюрократия, стремившаяся использовать свой шанс и любым путем разбогатеть плюс слетевшиеся на жирную добычу авантюристы. Эти люди не умели и не хотели формировать эффективное общество. Каждый стремился застолбить покрупнее монополию, чтобы получать с нее коррупционную или иную криминальную ренту. Таких рентополучателей в стране не десять и не сто, а сотни тысяч. Размеры на все вкусы. Один скрывает от налогов продукцию целых отраслей, другой торгует бесплатными лекарствами из своей больнички. И не было в обществе, занятом выживанием, сил противостоящих этому процессу. Профессионалы-чиновники были заменены на “своих”, бОльшая часть народного хозяйства — превращена в рентодобывающие монополии, все нормы, и формальные и неформальные были искажены в пользу коррупции. Выросла социальная ткань, в которую мы все вплетены, по нашей ли воле или против нее, потому что иначе не можем реализовать свои права. Эта социальная ткань адаптивна и устойчива. Это и есть наш олигархический капитализм, где олигархи разного размера сильны и объединены единым интересом сохранить все как есть.

— Эту модель можно изменить?

— В этом и состоит основная и наиболее конфликтная задача революции. От олигархата к справедливой конкуренции в политике и хозяйствовании. Она будет решаться по мере вытеснения в наших душах стратегии выживания европейскими ценностями развития, в меру политического созревания революционного класса, при формировании цельной системы новых институтов.

Думаю, всем ясно, что надо быть готовыми к долгим переменам. Идея быстрого последнего скачка — обман.

Также как идея поиска хорошей власти, которая все устроит сама и быстро. Без нас не устроит. И быстро не будет. Более того, чем ближе к решению основной задачи, тем сопротивление сильнее и изощренней. Что мы постоянно и наблюдаем. Но нет худа без добра. Значит революционный процесс идет и задача продвигается к решению.

Фото: УНИАН

— А риски?

— Главный риск — в нарушении преемственности процесса проевропейского развития Украины. В наших революционных бурях каждый ответственный гражданин обязан ясно различать оппозицию от провокации. Оппозиция — политический проект, представленный уважаемыми за свою прошлую деятельность политиками, содержащий программу проевропейского развития Украины. В ней аргументировано объясняется как, придя к власти, они продолжат политику проевропейских реформ, но будут делать это лучше, быстрее, честнее. Оппозиция — это реалистичная и позитивная политика. По мне, такого проекта пока нет. Напротив, всякий проект, ведущий к торможению и извращению европейской модернизации Украины является контрреволюционной провокацией. Такие проекты, как правило, опираются на стрессовые эмоции и не имеют позитивного содержания. “Долой эту власть” или “всех пересадим”, “а там посмотрим”.

— Нам образование может помочь в процессе модернизации?

— Я когда-то был поражен, что в маленьком Сингапуре есть два университета, которые входят в 100 лучших университет мира. Нам до этого расти неизвестно сколько. Но дело не в университетах. Ответ на ваш вопрос лежит в массовости образования, прививающего европейские социальные ценности. Должна быть массовая образовательная культура для взрослых и для пожилых людей. Но начинать все нужно с детских садиков и школ, школа даже важнее университета! Образование, но не в формальном его понимании, а в общей культуре, образовании всего народа, это то, что помогло бы нам. Сейчас этого нет, есть реформа образования, но там нет массивного информационного влияния “за” европеизацию. Такое влияние требует денег, усилий и любви.

Александр Пасхавер

Родился в Киеве в 1945 году. Экономист, окончил Киевский институт народного хозяйства и аспирантуру Института экономики АН СССР (Москва). Кандидат экономических наук, член-корреспондент Академии технологических наук Украины. Заслуженный экономист Украины.

1971-1992 гг. — ведущий научный сотрудник Института экономики НАН Украины. Занимался исследованиями вопросов экономической эффективности, приватизации и демонополизации.

1992-1994 гг. — главный эксперт Центра рыночных реформ, консультант “Putnam, Hayes and Bartlett”, Фонда “Киев-реформа”. Активно участвовал во внедрении рыночных реформ в экономику Украины.

В 1995 году выступил одним из инициаторов создания общественной экспертной организации “Центр экономического развития”. Является президентом Центра и председателем редакционного совета информационно-аналитического бюллетеня “Мониторинг экономики Украины”.

В разное время был советником Президента Украины, Премьер-министра, Вице-премьер-министра, Министра экономики, Председателя Фонда государственного имущества Украины.

17 марта 2015 года президент Петр Порошенко назначил Александра Пасхавера своим советником (вне штата).

Александр КУРИЛЕНКО