С одной стороны, озвученные генпрокурором Юрием Луценко обвинения Савченко беспрецедентно серьезны. В то же время подробности заговора — Савченко якобы планировала обрушить купол здания на Грушевского при помощи гранатометов, забросать гранатами президиум, а потом добивать из автоматов выживших и даже вербовала для этих целей боевиков — звучат как сценарий дешевого треш-боевика, а потому вызывают естественное недоверие.

Луценко утверждает, что располагает доказательствами сказанного, причем “неоспоримыми”, но пока никому их не показывает и, скорее всего, не покажет еще долго, ведь чтобы снять неприкосновенность четко по процедуре, нужна как минимум неделя.

Сама Савченко обвинения комментирует странными улыбками и пространными рассуждениями о том, что военный переворот для Украины — это вещь ожидаемая и положительная. При этом обвиняемая в терроризме как ни в чем не бывало приходит на работу в парламент, откуда ее выпроваживают коллеги под предлогом наличия у Савченко в сумочке пистолета и боевых гранат. Сама Надежда Викторовна факт того, что ходит в Раду вооруженной, не отрицает, но и не подтверждает, дополнительно подогревая интригу. А вечера проводит на ток-шоу, явно наслаждаясь тем, что она снова главная звезда и самый обсуждаемый политик.

Некоторые подробности имеющихся у следствия доказательств, раскрытые источниками “Деловая столица”, мало что добавляют к наличествующему абсурду. У Луценко якобы есть записи разговоров Савченко, где та обсуждает планы стрелять по куполу Рады из окна отеля “Киев”, для чего даже забронировала номер, и утверждает, что не только завербовала некоторое количество бойцов, но и проводит с ними тренировки на Трухановом острове.

Простые украинцы, с одной стороны, воспринимают происходящее, как очередную серию украинского политического цирка, и вовсю иронизируют и над Луценко, и над Савченко, придумывая шуточки и хохмы и рисуя “фотожабы”. При этом немалая часть украинцев, внимая тому, как Надежда Викторовна повторяет темники Кремля и несет периодически явную околесицу, всерьез опасается, что Савченко достаточно сумасшедшая, чтобы и вправду затеять что-то наподобие вооруженного мятежа.

В сухом остатке получился классический образчик политического трагифарса эпохи постправды, когда общество имеет дело не с фактами и даже не с интерпретацией фактов, а с интерпретациями интерпретаций. И главная проблема даже не в том, что факты просто неизвестны, а в том, что под слоями интерпретаций они теряют всякую ценность, ведь в эпоху постправды важен уже не факт, а то, что о нем говорит и думает большинство.

От всего этого трагикомического балагана страдает в первую очередь украинская власть, которая вольно или невольно сама и помогла его сгенерировать. Посудите сами, генпрокурор лично озвучивает обвинение народному депутату в особо тяжком преступлении, утверждая, что имеет доказательства, но доказательства эти держит в тайне. При этом он прекрасно осознает, что раскрытые им детали готовившегося преступления звучат как минимум крайне нетривиально и без доказательств будут восприняты подавляющей массой людей как странные выдумки, а то и просто бред. Не может Луценко не знать и того, что украинцы в массе своей не доверяют ни ему лично, ни ГПУ как органу, ни власти вообще, и это лишь усиливает эффект неверия.

С точки зрения оперативной работы все произошедшее тоже выглядит крайне нелепо. Зачем публично задерживать Рубана на линии разграничения с фургоном оружия, при этом не задерживая никого из его подельников, если можно продолжать “вести” его дальше, фиксировать встречи и разговоры, чтобы потом в нужный момент накрыть разом всех.

То же самое и с Савченко. Если действительно есть убедительная оперативная информация о готовящемся теракте или вооруженном перевороте, то куда логичнее продолжать негласное наблюдение, чтобы устроить сюрприз заговорщикам непосредственно перед совершением преступления. Если бы “банду Савченко” задержали с гранатометом в номере отеля “Киев”, вопросов и поводов для шуток у всех было бы куда меньше.

Да и озвучивать все то, о чем говорил Луценко, нужно одновременно с демонстрацией доказательств и тогда, когда заговорщики нейтрализованы, а “атаманша Савченко” уже не будет иметь возможности ходить по Раде и телеэфирам.

Если же все, о чем говорит Луценко, это лишь политический спектакль, и никаких убедительных доказательств он предоставить не сможет, то затевать такое представление — это заведомо вредить своей политической карьере и выставлять себя на посмешище.

Словом, чем бы в конце концов эта история не закончилась, при таком начале лично Луценко или Банковая вообще вряд ли смогут занести ее себе в актив. А вот для Савченко, если она выйдет сухой из воды, а не попадет в тюрьму под грузом генпрокурорских доказательств, “вооруженный мятеж” может обернуться политическим возрождением.

Тарас КЛОЧКО