Пока российско – американский дипскандал набирает обороты и йельско – гарвардские обитатели Садового Кольца собирают чемоданы став, как зимой их мгимошные коллеги из Вашингтона, мимовольными жертвами противостояния держав, все, кому не лень заговорили про «беспрецедентный» характер кризиса, а один знакомый депутат даже сказал, что «теперь хуже, чем во время холодной войны».

С точки зрения аналитика – политолога подобные высказывания вызывают недоумение, а также чувство профнепригодности: может я что-то пропустил, может действительно не заметил третью мировую которая вот-вот надвигается, может не уловил логику времени в котором пришло нам всем жить? Ведь, с точки зрения холодного анализа факторов развития взаимоотношений, для противостояния США и России сегодня нет ни малейших оснований и вряд ли они могут появится в той временной перспективе, которую можно внятно спрогнозировать.

Ни геополитических: На сегодняшний день, в мире нет территории (а геополитика, это именно связь власти с землей), которые являются предметом прямого соревнования России и США. Между странами нет пограничных конфликтов а противостояние интересов в тех или иных странах происходит в рамках не позволяющих использовать в их отношений лексику войны или даже конфликта. Несмотря на попытки объявить Украину предметом борьбы Москвы и Вашингтона (при чем, кроме откровенно сошедших с ума последователей теории заговора, больше всех в этом заинтересован Петр Порошенко) американская политика на постсоветском пространстве имеет однозначно реактивный характер, базируется на выжидании момента для точечных интервенции и не готова вкладывать в переформатирование региона значительные средства (кстати говоря к огорчению польских и прибалтийских друзей, которые не перестают уговаривать Вашингтон, что стоит еще немножечко подпилить русский пень и вот-вот, киевские, минские и кишиневские яблочки упадут в американскую корзину).

Ни экономических: Российско – американская торговля ничтожна а в том что касается третьих сторон, сложно представить себе какой-либо товар на каком-либо ринке который мог бы стать предметом конфликта Москвы и Вашингтона. И даже модный со времен варшавской речи Трампа разговор о том, что «Америка вытеснить российский газ из Европы» пока что остается разговором. Во-первых, потому, что самим странам Восточной Европы американский газ нужен только для того, чтобы в итоге получить больше российского (естественно, по другой цене) и во-вторых, потому, что совершенно не факт, что США хотят напугать Москву своими танкерами для того чтобы с ней реально соревноваться, а для того чтобы принудить ее вступить в газовой дуополь и вместе диктовать условья остальным игрокам (по ряду параметров, это потенциально очень интересная для США идея).

Ни идеологических: Как бы нам всем не хотелось уволиться от гегемонии Макдональдса, джинсов и кока-колы (говорю это без иронии, абсолютно искреннее как большой любитель кваса, бани и льняной рубахи) нужно признать, что американская модель жизни является предметом стремления подавляющего большинства жителей нашей планеты, и в том числе стран таких как Россия, Иран или Китай. Именно Америка стала производителем мечты, которую хотят покупать все у кого появляются средства на покупку чего-либо и удержать их от этого можно только крайней нищетой или административными методами, среди которых, как показывает опыт абсолютно всех стран, которые «бросали вызов американской доминации», рано или поздно неминуемо появляются дубина и колюча проволока. И поскольку человеческую природу изменить нельзя и доминирующей идеологией скорее всего останется идеология потребления (конце концов, это нормально что лучше жить хорошо чем плохо), можно только ожидать того момента, когда где-нибудь в мире появится более совершенная модель American Dream. При всем уважении к производству Мосфильма и самарскому автопрому, на нашем веке, этой страной вряд ли будет Россия.

Объективных причин нет и тем не менее мы каждый день слышим про конфликт. Конце концов, дипломаты действительно вынуждены собирать чемоданы а политики в обеих странах вспомнив молодость фонтанируют резкими высказываниями. Может, получается знакомый депутат прав?

Да, прав он конечно, только не умом надо воспринимать его логику, с точки зрения которой, в российско – американских отношениях, уже давно, чем хуже, тем лучше и кстати говоря, неслучайно книга в которой Достоевский увековил эти слова называется «Униженные и оскорбленные». Именно этот титр отражает состояние ума российской элиты vis-à-vis США Anno Domini 2017. Ничем другим нельзя объяснить сколеноповстанческой риторики которая является основой внешнеполитического дискурса нынешней России.

Суть нынешнего напряжения в отношениях Москвы и Вашингтона не в том, что в международных отношениях идет какая-то большая игра в которой две страны о чем-либо реальном соревнуются: большая игра закончилась четверть века назад, банк разбит в 1991 году и с тех времен никто не играет с Америкой те ставки что раньше позволяла себе играть Москва.

И кажется именно в этом тайна нынешних фантомных болей российской державности: поскольку Москва никогда публично и официально не признала факт своего проигрыша в холодной войне, часть политической элиты страны просто вычеркивает этот факт из сознания, делая вид что конфликт между двумя равноценными державами продолжается и, что еще интереснее, у России есть шанс выиграть второй тур и в итоге отойти от столика хотя бы восстановив изначальную кассу, ныне растерянную в ходе неудачных для нее поворотов игры.

Все абсолютно логично и закономерно: если с лучших времен существования СССР нельзя восстановить практически ничего, то как-раз противостояние с Америкой можно вернуть в нашу жизнь довольно легко и быстро. И хотя все в мире понимают, что настоящего конфликта здесь быть не может – отсутствует как реальный предмет так и, при всем уважении к балету и космосу, реальный партнер – по российскому телевидению, нынешний кризис выглядит вполне себе как «очередной виток противостояния».Оттуда и геополитическая достоевщина российских властей, которые в каждой активности американских чиновников и политиков в отношении РФ видят признаки морального превосходства и неминуемое пророчество возвращения на державный пьедестал: иногда кажется даже, что при случаю введения санкции или высылки дипломатов, отдельные представители российского истеблишмента испытывают определенный восторг, наконец-то почувствовав себя наравне с собственными дедами – борцами холодной войны. Ведь, если большинство народа абсолютно искрене считает, что «при Брежневе мы жили лучше в жизни», то сложно ожидать что вышедшая из этого народа элита (а другой в России нет и еще долго не будет) будет считать по-другому. А раз так, то перед государством стоит задача повернуть время на 40 лет назад, что, надо признать, получается у него ударными темпами.

А раз противостояние крутится, значит есть шансы на победу. Тут, с точки зрения творцов и потребителей российской внешней политики работает принцип сервантесовского Дон Кихота до наоборот и звучит: покажи мне своих врагов, а я скажу тебе кто ты. Если твой враг великий и могучий Вашингтон, значит, ты реальный парень на геополитической деревне, если не первый, то уж точно не последний.

И тут мы приходим к довольно оптимистичному заключению: поскольку российско – американское противостояние не имеет реальных основании и в терминах политического анализа по сути им не является, единственной причиной нынешнего обострения является фактор психотерапевтический. Просто, в отсутствие хлеба растет спрос на зрелища, особенно во время предвыборной кампании, а в постимперских социумах ничто так не стимулирует любовь к лидеру как ощущение, что она, былая слава, вернулась.

Поэтому, пока Россия будет существовать в ее нынешней ипостаси постмодернистского чекизма, США останутся любимым противником. Не «основным противником», как при СССР, потому что реального конфликта нет и быть не может: при нынешнем подавляющем дисбалансе сил в абсолютно всех конвенциональных сферах, настоящий конфликт мог бы быть только ядерным, а ведь разница между сегодняшним днем и прошлым также и в том, что брежневской верхушке Запад нужен был как источник денег за которые можно продать газ и нефть, а нынешней нужен дополнительно для того, чтобы их где-нибудь тратить. Поэтому, противник «любимый» — во всех смыслах, которые дает этому слову поистине великий русский язык.