В первом материале на данную тему авторский коллектив IIPP в рамках теории элит обосновывал тезис о том, что украинский правящий класс существует в рамках (нео-)феодальной, а не капиталистической общественно-политической формации. Соответственно, в таких же рамках существует и украинская контрэлита, которая с переменным успехом борется с элитой за контроль над (нео-)феодальной рентой. И только маргинальная (по отношению к общественному мейнстриму) украинская антиэлита пытается описывать общественно-политическую формацию, сложившуюся в Украине, в терминах капитализма и модерна.

В предложенной аналитике мы более подробно обоснуем тезис о том, что вместе с социализмом украинский правящий класс отказался и от модерна, а также покажем, что для украинского общества (нео-)феодальный код оказался вполне приемлемым и естественным.

Авторы в целом разделяют один из постулатов современной политической философии постмодерна (согласно работам Фредрика Джеймисона, Умберто Эко, Поля Рикёра), согласно которому культура является экономическим феноменом. Соответственно, капиталистический культурно-социальный код (производственные отношения) в естественном виде может существовать и регламентировать социум только в идеологических обществах модерна. Низвергая модерн, мы неизбежно возвращаемся к культурному коду премодерна, который является феодальным.

Национальные особенности возврата к (нео-)феодальному культурному коду в результате демонтажа общества модерна, мы анализируем на примере Украины, хотя, по нашему мнению, такая ситуация — в той или иной степени — характерная для всего постсоветского пространства.

Капитализм, как порождение эпохи модерна

Избегая длительной дискуссии, мы сразу же постулируем, что эпоха модерна, порожденная научно-техническим прогрессом, первична по отношению к капитализму, как общественно-политической формации.

При этом очевидно, что модерн не мог существовать в рамках феодальной общественно-экономической формации, ориентированной на стабильность представлений об окружающем мире, где основой цикличности процессов выступали суточные и сезонные циклы.

Наглядный пример: мануфактура, как предприятие с разделением труда на отдельные производственные операции — базисное явление капитализма (Существовавшие в Древнем Риме мануфактуры были формой организации рабского труда, т.е., с точки зрения современных представлений и «капиталом», и основными «средствами производства» были рабы. В силу того, что античная мануфактура была полностью «встроена» в рабовладельческую формацию, она не порождала запроса на общественно-экономический прогресс и отмерла вместе с институтом рабовладения. Отдельные исследователи считают, что дополнительным фактором, прочно связавшим античную мануфактуру с рабовладением, был крайне низкий социальный статус наемного работника, а сам наемный труд считался более презираемым, нежели рабский) — не стала драйвером экономического развития Испанской империи, так как оказалась в крайне неблагоприятной для своего существования общественно-экономической формации. Чисто «феодальные» налоги: ежегодный сбор с каждого станка и 10%-я «алькабала» (налог с торговых сделок) угнетали любые более или менее сложные производственные цепочки и производство товаров с высоким переделом в Испании.

Кроме того, испанская финансовая система, наивно исходившая из того, что печать золотых и серебряных монет из металлов, вывозимых из испанских колоний в Латинской Америке, обогащает Корону, также не соответствовала капиталистической формации, при которой прирост богатства нации обеспечивается созданием добавленной / прибавочной стоимости.

Своеобразным методом «проб и ошибок», а нередко, и войн — как, например, испанско-голландские и испанско-английские, капитализм как общественно-политическая формация стал основой модерна.

Или, немного упрощая, капитализм стал оптимальной системой управления обществом модерна. Из собственности людей естественным образом выделилась значительная (нередко — большая) часть, используемая в инвестиционных и инновационных процессах — КАПИТАЛ.

Относительная стабильность уровня богатства в эпоху пре-модерна сменилась рисками значительных потерь, как плата за ожидание значительного прироста богатства в результате того или иного приложения капитала. Однако, для участников этой своеобразной «азартной игры» появился ранее невиданный, а потому весьма привлекательный «бонус»: победители получали возможность за короткий срок резко повысить свой социальный статус.

Теперь риски приложения капитала могли окупиться таким уровнем положения в обществе, которые ранее давало только «благородное происхождение» или несравнимо более высокие риски военной карьеры.

Инвестиционный и инновационный характер капитала породили как необходимость постоянного соотнесения инвестиционных и инновационных рисков с ожидаемыми в будущем прибылями, так и новые отношения между людьми (в первую очередь, капиталист — лично свободный наемный работник), а также новые виды ответственности и распределения рисков (например, лицо принимающее решение — рядовые акционеры).

Со своей стороны, развитие капитализма радикально повлияло на изменение институтов, определявших «лицо» эпохи пре-модерна: государство, которое от налогообложения собственности / богатства и торговых операций перешло к налогообложению добавленной стоимости и/или прибыли, было вынуждено постепенно отказываться и от иных характерных признаков феодализма (например, от основных сословных привилегий, всех форм «крепостной» зависимости крестьян).
Кроме того, буржуа нуждались в «боге», который бы благословлял бы их предприимчивость, а, на самом деле — эгоизм и индивидуализм, неизбежные при рисках, порожденных инвестиционной и инновационной природой капитала. Ответом на эти «нужды и чаяния» собственников капитала выступил протестантизм, в ХХ веке вообще «плавно перетекший» в атеизм, прекрасно уживающийся с культом «невидимой руки рынка».

Альтернативы капитализму

Следующий важный момент, на который мы будем опираться: капитализм —не единственная общественно-политическая формация, соответствующая эпохе модерна и реализующая идеи прогресса.

Модернистский позитивизм и прогресс лежали в основе и фашизма (Воплощения фашизма мы видели в нескольких формах: классической (Италия), относительно либеральной (Испания, отдельные периоды в ряде стран Латинской Америки, Сингапур), радикально-националистической с изрядной долей пре-модерна (Германия), азиатской (императорская Япония, 1950-е — 80-е годы в Южной Корее), имитационной (Португалия, отдельные периоды в ряде стран Латинской Америки)) , который сошел с исторической арены, и социализма (Социализм также существовал в ряде воплощений, причем, даже в СССР в разные периоды он принимал различные формы: военный коммунизм, НЭП, «развитой социализм». Военный коммунизм de facto существовал в Албании, de jure присутствует сегодня в Северной Корее; относительно либеральный вариант военного коммунизма демонстрирует Куба. Свои формы социализма существовали в ряде стран Восточной Европы (в первую очередь — Польше), отдельным феноменом стал «югославский социализм». Азиатский вариант социализма дал примеры Китая и Вьетнама, ныне активно трансформирующихся. И, разумеется, ряд стран Азии и Африки, стремившихся заполучить в союзники Советский Союз, демонстрировали имитационные модели социализма), которые сохранился в маргинальных (Куба, КНДР, Венесуэла) либо радикально видоизмененных в сторону капитализма (КНР, Вьетнам) формах.

Фашизм и социализм полностью воспринимали такие неотъемлемые элементы модерна, как индустриализация, урбанизация, секуляризация и развитие институтов государства. Научный позитивизм у них встраивался в идеологические конструкции, т.е., познаваемость мира безусловно признавалась, но результаты процесса познания предвосхищались идеологическими установками (в первую очередь — в социальных науках).

В отличие от классического понимания «гражданского общества», при фашизме и социализме общественная жизнь, безусловно, существовала и в весьма разнообразных формах, но большинство этих форм «затачивалось» под государственные интересы. Так, например, занятия молодежью спортом рассматривалось в качестве подготовки к армейской службе, а литературная деятельность — в качестве подспорья идеологическому воспитанию.

Альтернативные общественно-политические формы модерна стали во многом реакцией на:

• цикличность капиталистической экономики, неотъемлемым элементом которой считались регулярные экономические кризисы(У современной экономической науки имеются альтернативные точки зрения на проблему цикличности капиталистической экономики, в т.ч. — и на характер этих циклов, но мы в данном случае ссылаемся на базовые представления экономической науки на момент «оформления» альтернатив капитализма в государственные форматы);
• очевидное размывание капитализмом консервативных ценностей, в первую очередь — на десакрализацию государственной власти.

В экономическом плане фашизм и социализм отвергали главенствующую роль капитала в прогрессе; фашизм — через подчинение капитала государственным / национальным интересам, социализм — через искоренение капитала и трансформацию его инвестиционных и инновационных свойств в централизованно планируемые элементы хозяйствования. Цикличность экономики модерна, определяемая господствующим в мире капиталистическим укладом, преодолевалась (во всяком случае — в теории) административными методами, в первую очередь — государственным планированием.

В философско-идеологическом плане фашизм / нацизм и социализм / коммунизм представили миру модели ре-сакрализации власти, например, как «хранителя славного прошлого» либо как «создателя светлого будущего», не нуждающихся в дополнительной легитимизации путем выборов (Точнее, выборы превратились в мистерию обновления присяги верности со стороны народа своей власти).

Украина: от социализма к пре-модерну

Отказ от социализма, как общественно-политической формации, не означает неизбежного перехода к капитализму, даже в случае принятия соответствующего законодательства и использования «либерально-рыночной» терминологии. Это весьма неочевидный, и на первый взгляд — парадоксальный вывод, который, тем ни менее, полностью подтвержден украинским «кейсом».

Прежде всего, можно с большой долей уверенности утверждать, что Украина вместе с социализмом в значительной мере избавилась и от дискурса эпохи модерна, вернувшись по уровню осознания общественных процессов в поздний пре-модерн, грубо говоря — в дискурс Гоббса и Локка XVII века, переходную эпоху трансформации феодального общества.

Не удивительно, что в украинском обществе время от времени возникает дискуссия об Общественном Договоре, как форме существования Государства, что является прямой отсылкой к эпохе перехода к модерну, которой соответствовал поздний феодализм. Ну, а относящаяся у той же эпохе дискуссия о путях формирования политической нации в Украине вообще не прекращается все 30 лет независимости.

Еще более характерным признаком возврата Украины к позднему пре-модерну являются дискуссии вокруг «государственного языка» и «государственной церкви», как фундамента государственности и неотъемлемого признака суверенитета. В то время как именно секуляризация является одним из важнейших признаков эпохи модерна.

В целом же, украинское общество совершило переход от социалистических отношений эпохи модерна к нео-феодальным отношениям эпохи пре-модерна. Тут необходимо отметить важный нюанс: нео-феодальные отношения в современной Украине являются практически полностью неформальными, но, несмотря на это — определяющими для установившейся общественно-экономической формации.

Вкратце перечислим характерные признаки украинских нео-феодальных отношений, которые состоят в отсутствии у общества, власти и «реформаторов» представлений о:

I. разнице между собственностью и капиталом, по итогу — между богатыми людьми, владеющими собственностью, и капиталистами, «запускающими» в работу свой капитал, который представляет из себя самовозрастающую стоимость.

В результате, государственно-бюрократический аппарат в партнерстве со сверхбогатыми собственниками, именуемыми «олигархами», перераспределяет через государственный и местные бюджеты созданную обществом добавленную стоимость. Уже в силу этого украинская власть действует вопреки интересам украинских капиталистов, приумножающих свой капитал в конкурентной среде благодаря наличию предпринимательских способностей. (В первом материале мы доказали, что что украинские олигархи, по сути, не являются капиталистами).

II. разнице между инвестированием частного капитала в проект и финансированием проекта за счет заемных средств.

В результате, идея «государственно-частного партнерства» существует на сегодня исключительно на бумаге, государственным и региональным чиновникам намного проще привлекать займы, несмотря на их очевидную дороговизну, нежели вступать в непонятные и взаимно ответственные «инвестиционные отношения». Не говоря уже о наличии третьей возможности — напрямую финансировать проекты из государственного либо местного бюджета.

III. бюджетном субсидировании и льготном налогообложении, как факторах, стимулирующих развитие капитала.

В результате, бюджетные субсидии и налоговые льготы в Украине являются формой феодальной ренты, извлекаемой нео-феодалами («олигархами») в партнерстве с государственно-бюрократическим аппаратом.

И в завершении: децентрализация, которая в эпоху модерна рассматривается как механизм передачи части бюджетных финансов и полномочий «на места» в интересах развития регионального капитала, в украинских реалиях превращается в «феодализацию», т.е. в передачу «в кормление» определенных территорий местным нео-феодальным кланам. И местные выборы, даже проведенные в соответствии с демократическими нормами, только легитимизируют этот процесс «феодализации» (а не «децентрализации»!)

При этом можно отметить следующее явление, которое вполне соответствует доминированию нео-феодального дискурса на уровне «коллективного бессознательного». С одной стороны, украинское общество крайне негативно воспринимает капиталистов, причем не только «олигархов», но и просто успешных капиталистов, удачно инвестировавших свой капитал и выстроивших прибыльный бизнес.

Однако, в то же время, украинское общество весьма лояльно к «удельным князькам», контролирующим те или иные территории в качестве своих полноправных вотчин. Яркими примерами стали триумфальные переизбрания мэров ряда крупных городов, чья коррупционная деятельность является не просто публичным, а «общепризнанным» фактом так сказать «общенационального значения». Ну, «вишенкой на торте» стало избрание 25 октября главой Подвысоцкой ОТГ Голованевского района Кировоградской области Виктора Лозинского — de facto хозяина этой ОТГ, который вместе с прокурором района и начальником райотдела милиции совершил здесь в 2009 году циничное убийство егеря во время охоты, и получивший за это 10 лет, из которых отсидел 5-ть, выйдя «по состоянию здоровья»…

В третьем материале мы проанализируем, насколько предрешенным для Украины было «выпадение» из модерна. Забегая вперед, укажем — шансы остаться в модерне и перейти из социализма в капитализм были, но весьма незначительные.

Материал подготовлен
Международным Институтом Политической Философии (IIPP, Украина)

Авторский коллектив:
Константин Григоришин — бизнесмен
Виктор Савинов — философ
Дмитрий Джангиров — политический консультант